Indileto[роман в 22 уровнях] - Андрей Матвеев

— Береги себя, Лапидус, — сказала Эвелина.

Лапидус отвязал лодку и оттолкнулся от берега.

— Пакет, — крикнула Эвелина, — Лапидус, может, ты все же скажешь, где пакет?

Лапидус вставил весла в уключины и погреб прочь от убывающего месяца, вниз по течению.

— Помни, — крикнула ему вдогонку Эвелина, — в реке пираньи!

— Я это знаю, — пробурчал себе под нос Лапидус.

Лапидус 17

Лапидус греб вниз по течению.

Взмах одним веслом — раз, взмах другим — два, взмах веслом, взмах другим, вода булькает, вода пузырится, Лапидус ушел от бабушки, думает Лапидус, Лапидус ушел от дедушки, давно уже ушел от них Лапидус, думает Лапидус, взмахивая веслом, одним — раз, другим — два, только какая–то странная вода, маслянистая, слюдянистая, будто не вода это вовсе, а стекло.

Лапидус греб вниз по стеклу. Лодка скользила. За кормой, осклабившись, веселился предрассветный Бург. Лапидус сидел лицом к Бургу и печально улыбался, он махал веслами и с каждым рывком вперед понимал, что ему никогда не вырваться из той самой зоны неудач, в которой он оказался в тот день, когда зашел в кабинет начальницы, хотя этого Лапидусу делать было не надо.

Или надо было остаться в кабинете. — Можно мне тут побыть? — спросил бы Лапидус. — Зачем? — спросила бы начальница. — Мне хочется! — сказал бы Лапидус. — Чего? — спросила бы начальница. Ответа у Лапидуса не было, и он еще сильнее поднажал на весла.

Стеклянная река несла Лапидуса вперед. Он не знал, сколько сейчас времени, судя по всему, был четвертый час утра, где–нибудь половина четвертого, не больше, почти сутки назад он сел не в тот троллейбус, и главное, чего Лапидус никак не мог понять, так это — почему.

Почему все это случилось именно с ним. Почему именно он угораздил в зону неудач, почему именно его уволила начальница, почему именно он сел не в тот троллейбус.

— Почему? — громко спросил Лапидус.

— Греби–греби, селянин! — ответил ему Манго — Манго.

Лапидус грустно улыбнулся. Ему сразу же расхотелось грести, возникло желание бросить весла, лечь на дно лодки и смотреть в небо, предрассветное июньское небо, почти уже рассветное, полное загадочных иероглифов, которые перемещались из одного его края в другой, серые, темные, почти черные, с полчаса назад небо еще было светлым, с остатками звезд и убывающим месяцем, а сейчас все забито иероглифами, которые не прочитать.

— А ты попробуй, — сказал ему Манго — Манго.

Лапидус опять грустно улыбнулся.

— Селянин, — сказал Манго — Манго, — меченый селянин, ты чему удивляешься?

— Тому! — сказал Лапидус, бросив весла.

Лодка закрутилась, потом выровнялась, снова закрутилась, снова выровнялась и тихонько поплыла дальше, вниз по все тому же течению, прочь от осклабившейся огнями пасти Бурга.

— Тому… — передразнил Лапидуса Манго — Манго, — тебе как раз ничему не стоит удивляться, все это могло случиться только с тобой!

— Не понимаю! — сказал Лапидус.

— И не поймешь! — сказал Манго — Манго, отцепился от лодки и нырнул в стеклянные воды реки.

Лапидус снова взялся за весла. Весло левое — взмах, весло правое — взмах, раз весло, два весло, отчего–то ровная гладь реки начала потихоньку горбиться.

— Эй! — возмутился Лапидус. — Ты чего это делаешь!

Река не ответила, только взгорбилась еще сильнее, серые и темные иероглифы стали сплошь черными.

— Ты это чего? — снова крикнул Лапидус.

— Шквал идет, — серьезно произнес Манго — Манго, вновь появляясь у борта лодки.

— Какой на этой реке шквал? — возмутился Лапидус.

— Настоящий, — сказал Манго — Манго, — мало не покажется, ты бы это, к берегу, что ли, греб!

Лапидус вновь схватил весла и попытался — как и советовал Манго — Манго — грести к берегу. Но было уже поздно, стекло треснуло на множество мельчайших осколков, которые начали перемещаться, как в калейдоскопе, один находил на другой, другой на третий, третий на четвертый…

— Греби, греби! — истошно вопил Манго — Манго, бултыхаясь рядом с лодкой.

— Помог бы, — злобно сказал Лапидус.

— Я и так помогаю, — сказал Манго — Манго и вновь отцепился от лодки.

Лапидус пытался повернуть лодку к берегу, но это у него не получалось. Весла начали подозрительно скрипеть, как начала подозрительно скрипеть и сама лодка. Бурга не было видно — на его месте стояла черная стена, стремительно догоняющая Лапидуса.

— Эй, — закричал Лапидус.

В ответ раздался оглушительный удар грома.

«Третий раз, — подумал Лапидус, — в третий раз за сутки собрался дождь. Только такого еще не было…»

Удар грома повторился, левое весло треснуло и переломилось пополам.

«Все, — подумал Лапидус, — бесполезно!»

Он лег на дно лодки и начал смотреть, как стремительно меняются в небе иероглифы. В общем–то, все это было к лучшему, не надо было больше грести, можно было лежать на дне лодки, смотреть на иероглифы и ждать. Ждать, когда лодка перевернется. Лодка перевернется и Лапидус окажется в воде. В не очень теплой июньской воде. И идет шквал. А шквал — это волны. Даже на реке — большие холодные волны, которые накроют Лапидуса с головой. И Лапидус захлебнется, начнет тонуть и пойдет ко дну. Под водой нет шквала, под водой хорошо и уютно, только холодно и невозможно дышать. Но дышать и не надо — легкие уже будут заполнены водой, так что Лапидус будет опускаться на дно и станет утопленником. Был селянином, стал утопленником, был мухликом, стал утопленником, был Лапидусом, стал утопленником, и никакой Манго — Манго ему не поможет.

— Ты это напрасно, — сказал ему Манго — Манго, — ты это чего здесь разлегся, что, боишься?

— Боюсь, — закричал Лапидус и внезапно схватил оставшееся целым правое весло.

— Чего? — спросил Манго — Манго, подныривая под очередную волну.

Дождь шел стеной, но от дождя стало теплее. Лапидус махал своим единственным веслом и кричал.

— Боже, — кричал Лапидус, — за что мне все это, почему именно меня поместил ты в эту лодку, почему именно меня загнал ты в зону неудач, что, больше некого?

Вновь ударил раскат грома, мелькнула и ударилась о берег молния.

— За что? — продолжал вопить Лапидус, без устали работая единственным оставшимся веслом, — за что мне все это! Я и так боюсь, ты слышишь, Боже, я боюсь, вся моя жизнь полна страхов, а ты еще решил подарить мне шквал! За что?

Вновь прогрохотало, лодка металась на волнах, до берега было все так же далеко, как в самом начале ненастья, второе, оставшееся весло, стало потрескивать в руках Лапидуса, как незадолго до этого то, что сломалось, взмах, еще…

— Ну, греби же, — снова крикнул Манго — Манго.

Лапидус греб. Хотя это было бесполезно.

Лапидус греб и выкрикивал какие–то слова, которые глохли и терялись в порывах ветра.

Лапидус ощущал необычайный восторг оттого, что сейчас ему действительно есть чего бояться, он никогда еще не чувствовал себя таким счастливым.

— Ну–ну, — опять раздался в шквальной темноте голос Манго — Манго, — и с чего это тебе так хорошо?

— Послушай, — проорал в ответ Лапидус, — чего ты ко мне пристал?

— Мне интересно, — сказал Манго — Манго, — мне интересно, что с тобой будет дальше, селянин!

— Ничего хорошего, — сказал Лапидус, — ничего хорошего со мной не будет! Вы все сделали так, чтобы ничего хорошего со мной не произошло.

— Ты уверен? — спросил Манго — Манго.

— Уверен, — горько сказал Лапидус, — вы все наполнили мою жизнь страхом!

— Ты повторяешься, — сказал Манго — Манго, — но ничего конкретного не говоришь, так не считается…

— Не говорю, — возмутился Лапидус, — а зачем? Что толку, если я скажу тебе, что боюсь телефонных будок?

— Это с чего ты их боишься? — удивился Манго — Манго.

— Тебя когда–нибудь дергало током в телефонной будке? — спросил, в свою очередь, Лапидус, — не дергало? А меня постоянно. Начинаешь кому–нибудь звонить, прикладываешь трубку, а тебя — дергает!

— А еще чего? — опять спросил Манго — Манго.

— Что — чего? — поинтересовался Лапидус.

— Ну, чего ты боишься еще?

— Двадцать два, — сказал Лапидус, — двадцать два очка…

— Ты это, — возмутился Манго — Манго, — ты меня не передразнивай, да и вообще — греби, а то лодка перевернется!

— Не перевернется, — сказал Лапидус, взмахивая в очередной раз веслом, — если бы Богу было угодно, то она бы давно перевернулась…

— Богу все равно, — сказал Манго — Манго, — ты что, еще не понял?

— И не хочу, — сказал Лапидус, — это все ты, двадцать два, двадцать два, какие–то письма, которые я прочитал! Не читал я никаких писем!

— Не какие–то, — обиделся Манго — Манго, — а конкретные. Помнишь? Двадцать два очка… И быстро падающие слова… И еще пятьдесят за те письма, что ты прочитал… Если хочешь, можешь идти дальше, если хочешь, можешь оставаться…Что с того, что мы с тобою меченые надписью зеленой краской «индилето»…